МУНИЦИПАЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ КУЛЬТУРЫ

ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ЕКАТЕРИНБУРГСКАЯ ДЕТСКАЯ ШКОЛА ИСКУССТВ №15»

«ИЗ ИСТОРИИ РУССКОГО МЕЦЕНАТСТВА»

учебное пособие

для преподавателей ДМШ, ДШИ

предмет

«Музыкальная литература»

Автор: Кравченко Т.Н.

преподаватель

Екатеринбург


2016
Содержание 1.Введение……………………………………………………………….. 3 2.Павел Иванович Харитоненко………………………………………..5 3.Мария Клавдиевна Тенишева………………………………..8 4.Митрофан Петрович Беляев…………………………………………..10 5.Савва Тимофеевич Морозов……………………….……………….. 13 6.Павел Михайлович Третьяков……………………………………….14 7.Савва Иванович Мамонтов…………………………………………..15 9.Заключение……………………………………………..………….….20 10. Список использованной литературы……………………….……..21 11.Иллюстрации……………………………………………….….…….22 2
Ведение. …Прошу вникнуть в смысл желания моего, не осмеять его, понять, не для не оставляющего ни жены, ни детей и оставляющего мать, брата и сестер вполне обеспеченных, для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало собственного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие. Из завещания П.Третьякова Тема меценатства в России – мало изучена. Кто они меценаты, покровители искусства? Почему для них, людей обеспеченных, богатых так необходимо общение с людьми интеллектуальными? Что двигало ими, когда они начина собирать предметы искусства, картины известных, малоизвестных, никому не известных художников? Посему они способствовали воплощению в жизнь произведений русских композиторов? Их стараниями создавались театры, картинные галереи, музыкальные гостиные. Именно они, меценаты, и покровители, помогали бедным, часто малообеспеченным служителям муз выживать и творить. Изучая эту тему, я пришла к выводу, что меценаты – это настоящие подвижники, стремящиеся к совершенству, к прославлению своего народа, часто отдающих свет накопления безвозмездно на служению общества. У каждого народа, пусть даже самого малочисленного, есть своя бесценная аура, которая переносится из века в век, из поколения в поколение – это его культура. В каждой стране в разные эпохи были люди, которые сохраняли и передавали культурные ценности последующим поколениям. Даже само слово «меценат», определяющее духовный статус людей – пришло к нам из глубины веков – из Древней Греции. Наше Отечество всегда было богато меценатами, чью заботу о сохранении культурного и духовного наследия мы ощущаем на себе, приходя в картинные галереи, рассматривая частные коллекции. Тема меценатства, актуальная во все времена, особенно остро встала в современную эпоху, когда мы все более чем зависим от экономического развития страны и порой недостатка материальных средств. Общество не может в должной мере поддерживать культуру, науку, искусство. Пример беззаветной любви к творчеству гениальных художников, писателей, музыкантов пришел к нам из предшествующих веков в лице российских меценатов, ставших 3
буквально спасителями не только русской, но и мировой культуры, причем известно, что они не только поддерживали талантливых людей, но и нередко оказывали влияние на их творчество равно как и на общественное мнение. Кто они, меценаты и коллекционеры, смотрящие на нас с полотен известных художников? Портрет И.С.Щукина кисти М.Сарьяна, С.Морозова – С.Дункерса и И.А.Морозова – В.Серова, П.Третьякова – И.Репина и многие другие открывают нам забытые страницы истории культуры нашей страны. Что связывало этих людей с искусством? Только ли желание выгодно вложить капитал и привлечь к себе внимание, чтобы его приумножить? Меценатами становились люди из разных слоев общества. Это были и представители блестящей знати из старинных родов, получивших европейское образование, такие как П.Ф.Коробанов, В.А.Дашков, М.А.Голицын, П.П.Вяземский, Я.В.Брюсс. Были и купцы, первые поколения которых, как правило, жили очень скромно, экономя во всем и приумножая свои сбережения. Их же дети и внуки стремились во всем подражать знати, не желая жить хуже. Именно среди них интерес к прикладному искусству перерастал в страсть коллекционирования, в интерес к живописи. На первых порах, как правило, не хватало знаний, и вкуса, и коллекции отличались бессистемностью, эклектичностью, порой это были просто собранные вместе случайные приобретения, сделанные во время многочисленных поездок. И еще один немаловажный фактор наблюдений среди купечества. Большинство коллекционеров происходили из старообрядческих семей и с детств усвоили глубоко особый тип мировосприятия, в традиции которого – ценить и сохранять духовное наследие народа, его истинную культуру. Привыкшие быть в гонимом меньшинстве, старообрядцы всегда имели собственное мнение, мало того,- всегда были готовы за него постоять. Все видные меценаты, благодаря накопленными дедами и отцами капиталам, получили прекрасное образование. Устроитель музейных выставок историк П.В. Алабин (1824-1896гг) окончил Петербургское коммерческое училище, затем служил в армии, участвовал в обороне Севастополя, издал «походные истории». Н.Д.Бертрам, художник, этнограф, коллекционер, учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. А.П.Боголюбов, живописец, основатель музея в Саратове, окончил Академию художеств, его учителями были известный живописец М.Н.Воробьев и баталист В.П.Вилливальде. Художник и коллекционер Н.Д.Быков учился у портретиста А.Г.Варнека, состоял смотрителем, а в Академии художеств. И.Ф.Горбунов, литератор, актер, собиратель театральных реликвий, получил образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. А.К.Жизневский – сын католического священника, закончил юридический факультет Московского Университета, большой почитатель музеев, краевед. 4

Павел Иванович Харитоненко

(1852-1914 гг.)
Из этого старинного особняка на Софийской набережной открывается лучший в Москве вид на дворцы и золотые купола Кремля. Мало кто знает, что в здании, где уже более 60 лет располагается посольство Великобритании когда – то хранилась одна из лучших в городе частных коллекций, кропотливо собранная в начале века двумя замечательными и сказочно богатыми знатоками – Павлом и Верой Харитоненко. Для них работали самые талантливые архитекторы и художники эпохи: Малявин, Репин, Серов писали их портреты, Щусев и Шехтель проектировали и отделывали их дома и церкви в Москве, Сумах и в их имении Натальевка под Харьковом. Харитоненко занимались не только коллекционированием серьезного изобразительного искусства: Павел Иванович был директором Русского Музыкального Общества, по приглашению хозяйки в их московском доме давали концерты Алексей Скрябин, Федор Шаляпин. Знамениты были блестящие вечера Харитоненко: дом украшали привезенными из Ниццы цветами, играл оркестр, в салонах собиралось до трехсот гостей – художники, аристократы, актеры, балерины… Маргарита Кирилловна Морозова утверждала в своих мемуарах, что баллы в особняке Харитоненко были самыми великолепными в Москве. После революции Харитоненко, как и всем успешным предпринимателем царской России, суждено было «оказаться на свалке истории»… Основу благосостояния семьи Харитоненко заложил Иван Герасимович, имевший лишь начальное образование. Он родился в 1820 году в казацкой деревне под Сумами в семье мелкого торговца, который вместе с охраной ездил верхом торговать в дикие районы Кавказа. Благодаря финансовой поддержке некоторых московских купцов он вместе с Дмитрием Сухановым начал заниматься гастрономическим делом. Когда Иван Герасимович стал сахарным брокером у известных петербургских гастрономов Григория и Степана Елисеевых, производство сахарной свеклы в районе Харькова и Сум уже хорошо налажено. С отменой крепостного права в 1861 г стали возможны покупка земли и наем свободных крестьян на трудоемкую обработку сахарной свеклы. Вскоре Харитоненко уже управляет большими землями в Харьковской и Курской областях, а к концу жизни становится одним из «королей» сахарной промышленности, производство которой с 1860 по 1886 гг выросло в 18 раз. В Сумах, где находились некоторые фабрики Ивана Харитоненко, он был легендарной фигурой. За свои труды Иван Герасимович получил титул действительного статского советника, император наградил его орденами Святого Владимира 3 степени и Святого Станислава 1 степени исключительный случай для промышленника. Благодаря Харитоненко Сумы быстро строились. Иван Герасимович и его сын Павел превратили этот сонный, провинциальный город в местный культурный центр. Павел Иванович, исполняя волю отца, воздвиг Троицкую церковь, построил детскую больницу, большую сахарную фабрику, школу для девочек из многодетных семей и сирот. Иван Герасимович, оставивший в 1891 году жене миллион рублей наличными, перед смертью обратился к семье с просьбой, чтобы они любили друг друга и Сумы также, как и он. После смерти Ивана Харитоненко город решил воздвигнуть памятник своему благодетелю. Для этого требовалось высочайшее 5
разрешение. В 1889 г был издан указ «Мы, Николай Второй, внимание к особо полезной деятельности его, Павла Харитоненко, на поприще отечественной промышленности и в воздание его заслуг Всемилостивейшее соизволили возвести его в потомственное Российской империи дворянское достоинство…». Только после того, как сын стал дворянином, царь дал согласие на сооружение памятника отцу. Разработку памятника Ивану Харитоненко заказали Александру Опекушину – автору московского памятника А.С.Пушкина. Саму фигуру сделал французский скульптор Аристи-Онесим Кройзи, чьи бюсты французских деятелей до сих пор украшают улицы Парижа. Поколение Павла Ивановича и его семьи вело уже иной, более привилегированный образ жизни, а многие нувориши своего времени. Они стали страстными коллекционерами и покровителями искусств. Павел вместе с женой Верой (урожденной Бакеевой) щедро помогал деньгами осуществлению различных художественных проектов. Не случайно именно Павел Иванович Харитоненко был избран первым председателем основанного в 1913 в Москве Общества Друзей Румянцевского Музея. Строительство своего роскошного Московского особняка Павел Иванович и Вера Александровна поручили в 1893 г малоизвестному архитектору Василию Залесскому, а разработку интерьеров – Федору Шехтелю. Это был один из самых ранних московских заказов, исполненных знаменитым архитектором- новатором. Шехтель закончил его в тот же год, когда приступил к работе над своим шедевром – особняком Саввы Морозова на Спиридоновке. Хотя Шехтель провел всего только один год в Училище живописи, ваяния и зодчества, после окончания Морозовского дворца он получил «право выполнять работы в соответствии с правилами гражданского и строительного отделов». К чести Харитоненко, у них достало интуиции пригласить Шехтеля дизайнером еще до того, как к архитектору пришло российское признание. Комнаты особняка в стиле французской готики, отделанные разными породами дерева, создавали немного гнетущую атмосферу. Средневековые символы драконы, хищный орел, гномы, рыцари, фигуры которых исполняли лучшие ремесленники мебельной фабрики П.Шмита, - оживляли жутковатый холл и приемную. Полным контрастом им был бальный зал – белый с золотом, светлый, воздушный, с мощной люстрой т большими картинами Гюбера Роббера. Соседняя комната с живописным плафоном, написанная французским художником Франсуа Фламенгом, использовалась под картинную галерею, собранную Харитоненко. В отличие от Сергея Щукина и Ивана Морозова Художественные вкусы Харитоненко не были столь смелыми. Они предпочитали жанровые картины романтиков конца 18 начала 19 веков произведениями европейских импрессионистов и русских символистов. Когда после революции их национализировали, в ней оказалось более 60-ти произведений западноевропейской школы, включая «Сенокос» и «Колокольчики в Аржантейе» Камила Коро, «Странствующих музыкантов» Гюбера Роббера и скульптуры Мейсонье. Харитоненко поздно начали собирать иконы, но со свойственной им энергией приобрели несколько выдающихся произведений искусства 15-16 веков, в основном новгородской школы, которую потом украшали очаровательный рам Храм Спасителя в Натальевке. Но несомненно самой большой страстью Харитоненко было коллекционирование русской живописи. Они купили несколько картин, считающихся классикой в истории русского искусства. Пожалуй, наиболее знаменитая из них «Неизвестная» Ивана Крамского – портрет дамы полусвета, который произвел фурор при своем первом показе на выставке в 6
Петербурге. В 90-х годах 19 век эту картину приобрел Харитоненко. Коллекция включала также знаменитые работы Поленова, Сурикова, Репина, Нестерова, Верещагина, Малявина, Айвазовского. Павел Иванович, плативший большие деньги за собираемые им с такой любовью картины, был в близких отношениях со многими художниками, часто посещавшими его имение Натальевку и московский дом. В 1911 г художник и коллекционер Илья Остроухов приводил к Харитоненко гостившего в городе Анри Матисса – посмотреть иконы и зарисовать удивительные виды на Кремль, открывающийся с балкона особняка. Князь Андрей Щербатов, бывший частым гостем Харитоненко, вспоминал, как пренебрежительно смотрели на Павла Ивановича Харитоненко за его старомодный вкус те, чьи коллекции были более авангардными. И «хотя к его собранию живописи московские меценаты относились несколько свысока, искренний, интимной любви к картинам «для себя» в нем было больше, чему них», вспоминал Щербатов. В начале 20-х годов все значительные произведения искусства были изъяты из московского дома Харитоненко. Ни намерению Музея изящных искусств, ни попытке Третьяковской галереи заполучить великолепный особняк в качестве своего филиала, дабы оставить собрание нетронутым, не суждено было осуществиться. Комиссариат иностранных дел забрал здание для «высокопоставленных» иностранных гостей. В 20-х годах в особняке жили Герберт Уэллс, тюркский авантюрист Энвер Паша, американская танцовщица Айседора Дункан…. Заместитель наркома иностранных дел Максим Литвинов вместе со своими коллегами получил там квартиру, а в качестве обслуживающего персонала старых слуг Харитоненко. Наконец, в 1930 году дом предали под представительство англичан. На Павла Ивановича в свое время произвела сильное впечатление очаровательная романтическая церковь Марфо-Мариинская обитель на Большой Ордынке, неподалеку от его дома. Михаил Нестеров, писавший в ней фрески, познакомил его с молодым архитектором Алексеем Щусевым, которому в ту пору была поручена разработка проекта Казанского вокзала. Щусев стал автором храма в Натальевке, строительство которого закончилось и 1913 году. Церковь, повторяющая формы русского средневекового зодчества, с разросшимися куполами и звонницей, теперь по праву считается уникальной архитектурной постройки Харьковской области. Интерьеры церкви, расписанные петербургским художником Александром, остались лишь фрагменты, украшали бесценные иконы из коллекции Харитоненко. Ныне иконы утеряны, остались только фрагменты фресок. Над порталом сохранились только мозаика неизвестного художника с изображением Христа, и изящная скульптура Сергея Коненкова «Христос на кресте.» Принадлежащие Харитоненко собрание произведений искусства повторило судьбу других частных коллекций. В 1924-1925 годах русские картины попали в Третьяковскую галерею, а западноевропейские, через Румянцевский музей, в Музей изящных искусств. Затем часть полотен перешла в Эрмитаж и Русский музей, но некоторые работы оказались в провинциальных галереях. Но много прекрасных работ подобно милой пастели Леонида Пастернака / портрет внучек-близнецов/ исчезло, и где они сейчас – неизвестно. Имя Харитоненко не удалось вычеркнуть из русской истории. Портреты трех поколений этой фамилии, написанные выдающимися художниками того времени – Неверовым, Серовым, Малявиным, Фламенгом, - можно увидеть в музеях и галереях Москвы, Петербурга, Казани и Харькове. Московский особняк по-прежнему стоит 7
напротив Кремля, несмотря, на неоднократные попытки выселить англичан и снести дом.
Мария Клавдиевна Тенишева

(1864-1928 гг.)
Крупнейшую русскую меценатку княгиню Марию Клавдиевну Тенишеву знала не только вся Россия, но и Европа. Доходили слухи об ее сокровищах и до Америки. М.К.Тенишева /1865-1928гг/ воспитывалась в состоятельной семье, но была незаконорожденой, что, естественно, наложило определенный отпечаток на её будущность. Она окончила гимназию М.П.Спешневой, ей был открыт путь к высшему образованию. Однако в 16 лет её выдали замуж. Брак оказался неудачным. Вскоре она с маленькой дочерью уезжает в Париж – брать уроки в оперной студии Маркези, где знакомится с И.С.Тургеневым, М.Савиной, А.Г.Рубинштейном. Там же, в Париже, берет первые уроки рисунка, некоторое время занимается в школе Штиглица в Петербурге у Н.А.Гоголинского, Я.Ф.Ционглинского, И.Е.Репина, с которым познакомилась в 1891 году. К этому времени уже пережито много разочарований. Устроится на профессиональную сцену не удалось, хотя Тенищева участвовала в одном из спектаклей, поставленном К.С.Станиславским. Особый успех она имела в музыкальных концертах. Кстати, первые из них состоялись в Смоленске, куда Мария Клавдиевна приехала по приглашению подруги детства Е.К.Святополк-Четвертинской. И.Е.Репин, слушая пение Марии Тенишевой, очарован её голосом и тут же решает написать её портрет. Так оно и произойдет, но чуть позже, а пока, быть может, неожиданно для окружающих, молодая певица выходит замуж за инженера путей сообщения Вячеслава Николаевича Тенищева и уезжает в Бежицу на Брянский машиностроительный завод, к делам которого имел отношение её муж. К своим средствам В.Н.Тенищев относился бережно – ведь задумал он немало грандиозных дел: в Петербурге открыл реальное училище – лучшее в России, которое потом окончил О.Мендельштам и В.Набоков, предпринял колоссальное начинание по сбору этнографических материалов, был комиссаром русского отдела на Всемирной выставке в Париже. Но и Мария Клавдиевна ещё в молодости мечтала отдать свои средства «на служение народу». Да где их взять, муж выделял не так уж и много. «… Вы говорите : зачем княгиня не покупает масляной живописи. Но я знаю, что княгиня покупала бы многое, если бы князь её в этом более сочувствовал» писала и художники с молоду состоявшему на службе у Тенишевой Александру Бенуа сочувственно относившееся к идеям подруги Е.К.Святополк-Четвертинская. Тенищева продаёт бриллианты, западную коллекцию редких вещей которую собирала до замужества, и покупает предметы русской старины, акварели. Её коллекция русской и зарубежной графики была одной из лучших в России – Тенишева хотела показать историю развития этого вида искусства. Е.Святополк-Четвертинская уступает ей часть сокровищ от своих родственников Кушелевых-Безбородко и Базилевских, в 1895 году молодой ещё Александр Николаевич Бенуа начинает пополнять её коллекцию. Уже через год её собранием заинтерисовывается П.М.Третьяков и специально приезжает в Петербург, и ознакомиться с ним. Было удивляться чему, например, рисунком углём И.С.Щедровицкого и его позже литографированной серией «Петербургские типы». 8
В 1897 году Тенишева организовала выставку своего собрания, а через год передала русскую часть музею Александра 3. Это было более 500 произведений. А в 1910 году она добавила к этому дару ещё 600 работ. Кстати, во многом благодаря Марии Клавдиевны Тенишевой русский зритель и художники смогли познакомится с современным западным искусством на первой выставке журнала «Мир искусства». Согласившись финансировать журнал, княгиня приняла участие в разработке его идейного направления и устройстве экспозиции выставки. Французские коллекционеры доверили ей картины Дега, Вольдини, Уитслера, а портрет актрисы Режан работы Бонара, наделала много шума. Петербургская публика не только не поняла Бонара. Не приняла она и своих талантливых современников – М.Врубеля, например. За поддержку этого художника Мария Клавдиевна была удостоена титула «мать декаденства» и едких карикатур. Но это не изменило её позиции. Она покупает панно М.Врубеля «Русалки», заказывает расписать несколько балалаек, покупает акварели, приглашает его погостить в свои имения Талашкино и Хотылево. Понять художника, поддержать его морально было не менее важно, чем оказать материальную помощь. В октябре 1897 года Сергей Павлович Дягилев писал: Княгиня в Петербурге , и я с ней в большой дружбе». Да , и Дягилей пользовался благосклонностью Тенищевой в начале своей карьеры, ибо она в то время приобрела большой вес в петербургском художественном мире. Её дом на Английской набережной был сосредоточием многих интересов. Там устраивались музыкальные вечера, бывал П.И.Чайковский. Здесь хранились коллекции, здесь же обсуждались первые номера журнала «Мир искусства». Это было место встреч, шумных веселий, которые потом подробно описал А.Н.Бенуа в воспоминаниях. Александр Николаевич Бенуа не только в течение трёх лет получал материальную поддержку Марии Клавдиевны, но и смог благодаря ей поселиться с семьёй в Париже. Из-за границы он писал: «Я привык с Вами говорить как с другом и не скрывать от Вас своих душевных движений». Он же рекомендует ей своих друзей К.А.Сомова и Л.С.Бакста, а она отвечает ему, что первая оценила Сомова, доказательство тому - покупка его вещи на акварельной выставке. Петербургская квартира Тенишевой представляла собой своеобразный музей. Вскоре и Талашкино под Смоленском становится притягательным для многих художников. Д.С.Стеллецкий, работавший здесь в 1904 году, заметил в письме к Кустодиеву: « Здесь настоящий художественный пункт – все интересы направлены к красивому». Каждая коллекция талашкинского собрания, а это тысячи предметов, будь то металл, дерево, стекло, керамика, отличались полнотой, обилием, которым нет аналогов. Они позволяли проследить развитие основных художественных центров России. А сколько было в музее редких памятников! Ещё в 1901 году журнал «Исторический вестник» писал, что музей в Талашкино мог бы быть украшением столицы. В 1905 году сокровища привозят из Талашкино в Смоленск, в специально выстроенное музейное здание. В 1907 году коллекции показываются в Лувре. В 1909 году Мария Клавдиевна начинает хлопотать о передаче музея государству. Во-первых, она предлагает его Русскому музею на правах провинциального филиала. В прошении царю она писала:» Национальное самосознание – это твердыня народного духа – укрепляется созерцанием и изучением памятников минувшей жизни, и мы счастливы тем, что отечество наше ещё может её брать и принести в сохраняемые хранилища многие предметы, имеющие высокое значение в мировом понимании художества. На огромных землях Родины возникает 9
потребность дать и местному населению лучшие образцы искусства и промышленности, чтобы изучающий мог бы везде найти достойное своим начинаниями пособие. Но Русский музей отказался от такого дара за неимением средств. Тогда Тенишева передаёт смоленский музей Московскому археологическому институту. Музей имеет около 10 000 тысяч предметов. И вы не найдете ни единого предмета лишнего, ненужного, как в других музеях., где часто среди ценных предметов попадается много хлама. Здесь каждый памятник - ценность, и среди них много памятников ещё не изученных, не исследованных. Этим займется институт и внесёт в археологию новый научный вклад. Многие уже выразили желание взяться за изучение различных памятников. Словом, я скажу убежденно, что такой музей может стать лучшим украшением столицы, и не только России, но и Европы.» В эти годы Мария Клавдиевна готовила монументальное исследование Эмаль и инкрустация», которую защитила в 1916 году в виде диссертации в Московском археологическом институте, была награждена золотой медалью и приглашена заведовать кафедрой. Она не только изучала древней эмали, но и собирала коллекцию уникальных памятников (более 600 экземпляров) – древнеегипетское и античное стекло, скифское золото, памятники кельтского искусства. «История Ваша, основанная на такой фактической стороне, будет одним из светлейших наших культурных личностей…», заметил Н.К.Рерих в одном из писем к Тенишевой. Так оно и вышло. Эмигрировав в 1918 году во Францию, она оставила на родине все сокровища и зарабатывала на пропитание собственными работами по эмали. Увы, потомки оказались не столь уж благодарны жертвам Тенищевой, в в 1911 году безвозмездно отдавшей Смоленску свой музей. Вот уже более 80 лет не показываются её коллекции старины, а собрание эмалей и инкрустаций лежит в фондах. …Около 10 портретов княгиня М.К.Тенишевой выполнил И.Е.Репин, её писали В.А.Серов, К.А.Коровин, А.Цорн, М.А.Врубель, А.П.Соколов, Я.Ф.Ционглийский, лепили П.П.Трубецкой, Д.С.Стреллецкий – в образе боярыни, и не случайно, Елена Ивановна Рерих, прощаясь с Тенишевой в Париже в 1925 году, сказала: «Настоящая Марфа Посадница».
Митрофан Петрович Беляев

(1836-1903 гг.)
Митрофан Петрович Беляев (1836-1903) – владелец огромного состояния и страстный любитель музыки, особенно русской музыки, появился на музыкальном горизонте в начале 80-х годов. Неплохой альтист он, участвуя в ансамблевом музицировании и вращаясь в музыкальных кругах, стал свидетелем печального положения русских композиторов талантливых и бесправных необеспеченных материально. В то время ещё у многих на памяти были мученические жизни и трагические кончины Глинки, Даргомыжского, Мусоргского, не свершивших и половины того, к чему чувствовали себя призванными. Их судьбы и гениальные творения были преданы забвению и новые поколения композиторов ожидала , очевидно, та же участь, ибо многие из них – равно как и писатели, художники – подвергались не только замаскированными преследованиями, но и грубым нападениям реакционной печати, скрытыми гонениям , уничтожительному 10
высокомерию со стороны тех, от кого зависело исполнение, издание – а стало быть и жизнь того или иного произведения. И здесь необходимо с благодарностью вспомнить тех, кто своей деятельностью – вопреки всем недругам русского искусства - способствовал его развитию. Деятельность Беляева началась довольно просто. Когда один из издателей, не предвидя большой выгоды, отказался напечатать сочинения Глазунова, эту миссию взял на себя Беляев: он издал сначала произведения этого композитора, а затем и других. Прежде всего, Бородина, которому ещё до завершения оперы «Князь Игорь» предложил «неслыханный», по словам самого композитора, гонорар. Это было не только материальной поддержкой, но и большим стимулом для замечательного музыканта, которого к концу жизни все больше влекло к творчеству. В большой степени способствовал Беляев и в воскрешении полузабытых партитур великого М.Глинки. Всеми доступными средствами – а средства были немалыми – Беляев стремился помочь тем, кто служил русской музыке: эта вера его в огромную самобытность, богатство русской музыки была велика И устойчива до конца дней своих остался он убежденным проповедником произведений русских композиторов. Через два десятилетия в предсмертном завещании своем он напишет: «Цель моего учреждения – помочь русским композиторам на их тяжком пути служения музыкальному искусству…». Сначала Беляев всё делал сам: наладив материальную базу нотоиздательства в Лейпциге (там были для этого лучшие условия) и получая прибыли, он вкладывал их в расширение того же предприятия. Затем, чувствую свою недостаточную компетентность в музыке, обратился к Римскому-Корсакову, который занимал тогда ведущее положение в русской музыке нее только как демократично настроенный художник, создатель великолепных произведений, но и педагог, воспитавший целую плеяду русских композиторов. Ныне он становится главным советником Беляева в осуществлении его начинаний. И это делалось, конечно, безвозмездно, с исключительной добросовестностью. За несколько десятилетий своего существования Беляевское предприятие издало значительное количество произведений русских композиторов. Стасов вспоминал, как Беляев поначалу ходил по кабинетам многих из них – маститых и начинающих – и, приобретая то лучшее, что уже было создано, побуждая к более активному творчеству. Он не только щедро оплачивал их труд, но и организовывал вдобавок ежегодные конкурсы на лучшее камерное сочинение, а потом и конкурсы имени М.И.Глинки на лучшее произведение русской музыки любого жанра. Более того, стремясь издать как можно большее количество произведений русских авторов, Беляев не останавливался даже перед огромными затрататами для уплаты другим издателям, уже успевшим за бесценок скупить эти произведения у непрактичных, живущих в вечной нужде композиторов. Беляев изведения в самом лучшем оформлении – художественном и полиграфическом. И все он это делал горячо, инициативно. Его девизом было: печатать хорошо и продавать по недорогой цене. Следует назвать и еще одно начинание Беляева – «Русские камерные вечера» , целью которых было ознакомить русскую публику с произведениями нашей национальной музыки. Беляев в этом деле был прекрасным администратором: концерты проходили в лучших залах Петербурга, с участием первоклассных музыкантов, певцов. Исполнялись исключительно изведения русских композиторов: многие из них забыты, отвергнутые ранее нашли здесь своих первых своих 11
исполнителей. Трудно переоценить значение этих концертов: в эпоху мрачного безвременья, когда на такие гениальные оперы, как «Борис Годунов» и «Хованщина», было наложено вето царской цензуры, когда в самой влиятельной организации в России - РМО было засилье западноевропейского репертуара, когда оперные театры, именуемые императорскими, «выжили», по словам Стасова оперы Глинки, Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова. Цензура запрещала песни Мусоргского, названные ими «народными картинками»… В то время единственным местом в России, где звучала вся отвергнутая официальными кругами музыка русских композиторов, были Русские симфонические концерты. Современники ставили Беляева в один ряд с П.М.Третьяковым, основателем знаменитой картинной галереи. И это закономерно: «Моя идея, писал Третьяков, -...чтобы нажитое от общества вернулось так же обществу, народу в каких – либо полезных учреждениях.» То же смог сказать и Беляев, желавший, по его словам, «платить дань Родине». Не только огромные средства совершенно бескорыстно вкладывал этот человек в развитие русской музыки. Трудно себе представить сколько горячего энтузиазма и продуманной распорядительности, неосознанной увлеченности и осознания затрат требовала эта деятельность. И скромности – по категорическому настоянию Беляева его имя не упоминалось в печати никогда. Неприятие саморекламы, скромность Беляева была поразительными: даже посылая Стасову письмо с просьбой учредить комитет для проведения конкурса имени Глинки и высылая ему при этом 3000 рублей на выдачу премий, 50 рублей на почтовые и другие расходы и 1 рубль посыльному на чай за исправную доставку, он подписывался анонимно «Доброжелатель» и просит как о личном одолжении давать этому делу по возможности менее огласки и не пытаться открыть мое инкогнито… Это типично русское явление, такого не знала история искусств. Ибо, увлекшись, идеей музыкального просветительства, Беляев, как и Третьяков, оказался единственным не только в России, но и во всей мировой практике частного предпринимательства, кто ставил себе цели только художественные, исключающее корыстные соображения – наживу, заботу о прибыли. И сами эти композиторы, и художники смогли работать, творить, не исстрачивая себя в бесплотных заботах о насущном куске хлеба. Так неиссякаемая энергия Беляева нашла себе применение в огромной просветительской работе, значение которой для русской культуры трудно переоценить. Благодаря таким меценатам, как Беляев, рождались многие произведения живописи, музыки, которых могло и не быть, но и становились доступными русской публике, созданные ранее и в силу каких-то причин утерянных или забытых. Нельзя не упомянуть беляевские «пятницы». Они были по- своему знаменитыми и приобрели значение историческое… Сначала здесь собирались просто любители квартетной игры – инженеры, профессора, врачи – люди высокообразованные и музыкально подготовленные. Музицирование было для них не службой, необходимостью, а духовной потребностью, художественным наслаждением. И музицировали обычно с таким воодушевлением, что Глазунов однажды пошутил: «Лучше всех играли бы любители,… если бы они умели играть»… Затем эти вечера стали посещать и композиторы, в частности, П.И.Чайковский, Римский-Корсаков, а также его ученики-единомышленники и Лядов, и Глазунов. Отношение Беляева к музыке было благоговейным. Всегдашняя готовность к музицированию делала его энтузиастом. Он никогда не болел, необходимые поездки за границу сокращал до минимума, умещая их между двумя «пятницами». Здесь впервые звучали многие 12
произведения русских композиторов и созданные ранее, и совершенно новые, еще не успевшие просохнуть в буквальном смысле: нередко приходилось видеть, как собравшиеся гости переписывали только что принесенные ноты нового сочинения, и еще влажные от чернил листы раскладывались на пюпитры для исполнения. Стоит ли говорить, как велико было значение этих «пятниц», как они стимулировали творчество композиторов.
Савва Тимофеевич Морозов

(1862-1905 г. г)
Вряд ли в России конца 19 века существовала более известная фамилия, чем Морозовы. Богатство их рода было сказочным, а вот история их восхождения на «купеческий Олимп» достаточно заурядной. Слагаемые успеха для выбившихся , подобно первому Савве Морозову, в люди крестьян-кустарей не менялись: упорный труд, мужицкая смекалка, четное партнерство, в придачу к которым, правда, требовалось еще и везение. Но, чтобы прославиться, одних миллионов явно было недостаточно. Деньги обеспечивали благополучие, гарантировали уважение, Но не более. Почитали личности. Поэтому -то и остались в российской истории Морозовы – преуспевающие фабриканты, страстные коллекционеры и театралы, сочувствующие прогрессу филантропы. Многочисленные потомки основателя морозовской династии «Саввы сына Васильева», начавшего собственное дело в царствование императора Павла I , откупившего на волю себя и семью, прочно соединились в сознании наших современников в собирательный образ некоего абстрактного Морозова. При одном упоминании этой фамилии в воображение предстает дородный купчина –капиталист, владелец потрясающих особняков «в новом стиле», любитель театра, живописи, фарфора и книг, меценат, жертвователь на благородные заведения, тайно субсидирующий в довершение всего большевиков. К удивлению, в действительности подобного «Морозова» никогда не существовало. Черты же, которыми этот персонаж наделили, позаимствовали у нескольких представителей морозовского клана. «Богородский первой гильдии купец «Савва Морозов» (Савва первый) имел пятерых сыновей, от которых, в свою очередь пошли четыре ветви знаменитого морозовского дела. Тимофей Саввич сделался владельцем Никольской мануфактуры, Елисей и Викула – Орехо-Зуевской, Захару Саввичу принадлежали Богородско-Глуховские фабрики, а Абраму – Тверские. Морозовские текстильные мануфактуры в Московской, Владимирской и Тверской губерниях поставляли на рынок миткаль, ситец и бархат. Умелое ведение дел на многотысячных фабриках, постоянное расширение сфер сбыта товаров, выгодные закупки сырья, дешевая рабочая сила приносили сыновьям, а особенно внукам Саввы Васильевича колоссальные прибыли. Наличие свободных денег позволяло «ситцевым королям» и самим жить с размахом, и быть щедрыми жертвователями. Десятки тысяч тратили Морозовы на то, что мы сегодня называем «культурными программами». Савва Тимофеевич (второй) поддерживал связи с Московским Художественным театром. Его брат Сергей Тимофеевич построил в Леонтьевском переулке в Москве Кустарный музей. Викуловичи субсидировали прессу, финансировали газеты «Голос Москвы» и «Русское слово». Тверские Морозовы – Абрамовичи, быть может, не с таким размахом, как Тимофеевичи, но 13
тоже жертвовали изрядные суммы на культуру и искусства. Не последним шагом для Абрама Морозова стала женитьба на Варваре Хлудовой, укрепившая престиж фирмы, породнившая новоиспеченного предпринимателя с богатейшими российскими мануфактуристами и вдобавок одной из тех купеческих фамилий, что «начинали служить подпочвой интеллигентному царству». Хлудовская библиотека староверческих печатных и рукописных книг была в числе богатейших в России (она легла в основу рукописей Исторического музея). Хлудовы собирали картины, щедро жертвовали на больницы и приюты. Молодые Хлудовы учились в Петербургском Университете, а затем в Европе. Варвара Хлудова, женщина умная и волевая, после преждевременной смерти мужа, взяла «Товарищество Тверской мануфактуры» в свои руки. «Утором щелкает костяшками на счетах, а вечером извлекает теми же перстами волшебные шопеновские мелодии, беседует о теории Карла Маркса и зачитывается новейшими философиями», писал современник. Тогда же она увлеченно занялась благотворительностью. Когда речь заходила о благотворительности, Варвара Морозова твердо придерживалась правила, что, если уж жертвовать, то исключительно для того, чтобы «лечить или учить народ». Так она и поступала. На её средства будут построены первая раковая клиника на Девичьем Поле, богадельня и школа в Твери, здание Тургеневской библиотеки-читальни у Мясницких ворот, бездумно уничтоженное уже на наших глазах.
Павел Михайлович Третьяков

(1832-1898 гг.)
О Павле Михайловиче Третьякове, основателе знаменитой Третьяковской галереи, следует сказать особо. С четырнадцати лет он вместе с братом Сергеем торговал в лавках Старых торговых рядов между Варваркой и Ильинкой. Купцы Третьяковы промышляли льняным полотном. Успехи в делах позволили в дальнейшем тратить значительные средства на собирание художественной коллекции и благотворительность. « Из вышеозначенного капитала в 236 186 рублей, рублей, писал в своем завещании П.М.Третьяков, включая наследственный капитал в 108 000 рублей на устройство новой галереи 15000 рублей, останется его затем 8 186 рублей. Этот капитал и что вновь приобретается торговлей на мой капитал, прошу употребить на выдачу в замужество о бедных невест, но за добропорядочных людей» (П.Третьяков, завещательное письмо). Из записных книжек П.Третьякова следует, что начало формирования его коллекции относится к 1850-м годам. В это же время определился и круг его пристрастий – русская художественная школа. Достоинство настоящего мецената – постоянство. Настоящая коллекция, претендующая на неподдельную ценность, должна обладать неким единством, определенной последовательностью. Известно, что Третьяков коллекционировал полотна передвижников, представителей демократического крыла отечественной школы живописи – В.Г.Перова, И.Н.Крамского, И.Е.Репина, В.И.Сурикова, но не только: достойное место в его коллекции принадлежит картинам В.Якоби, А.К.Саврасова. По заметкам в карманной книжке, используемой в многочисленных поездках, можно день за днем проследить маршруты путешествий П.М.Третьякова. Здесь данные о дорожных расходах: покупки всевозможных тканей, шалей, чулок, пледов, ковров и 14
т.д. Нередко среди подобных записей встречаются имена художников, чьи картины Третьяков видел на выставках, которые меценат непременно посещал во время деловых поездок. С конца 1860-х годов Третьяков начинает собирать портреты выдающихся деятелей науки и искусства. Так были приобретены портреты Достоевского, Майкова, Тургенева, Погодина, Островского, Н.Рубинштейна – кисти Перова. У Крамского – портреты Гончарова, два портрета Некрасова, Толстого, Салтыкова-Щедрина, Григоровича, Полонского. У Репина – портрет Забелина, Мусоргского, Рубинштейна, Мясоедова, Стрепетовой. В письме к Амалии Кукольник Третьяков писал: «Собрание моих картин русской школы и портретов русских писателей, композиторов и вообще деятелей по художественной и научной части поступит после моей смерти, а может быть, даже при жизни в собственность города Москвы, в этом вы можете быть вполне уверенны, заверяю вас многие художники честию, и более серьезного удостоверения Вам я предоставить не могу…» Только благодаря поддержки Третьякова многие художники могли, не думая каждодневно о хлебе насущном, заниматься своим делом. По словам молодого и тяжелобольного художника Ф.Васильева, Третьяков был готов помочь бедному и нуждающемуся художнику. Третьяков покупал картины М.В.Нестерова, пренебрегая мнением передвижников, считавших его произведения далекими от искусства. Очевидно, меценату недостаточно иметь деньги, ему еще необходимо обладать особым чутьем, уважать старину – одним словом, быть культурным человеком.
Савва Иванович Мамонтов

(1841-1918 гг.)
О Савве Ивановиче Мамонтове написано много книг и статей. Что ж, интерес к личности этого поистине «ренесантного» человека, в равной степени наделенного талантами предпринимателя, а также театрального и общественного деятеля, вполне оправдан. Ведь с его именем связан один из периодов расцвета русской культуры. Мамонтов служил искусству предано и бескорыстно, на что способны только широкие многогранные натуры. Свой капитал он получил от отца, Ивана Федоровича Мамонтова, и поначалу, сняв здание на Ильинке, он открыл торговлю итальянским шелком. По понятиям Ивана Федоровича, сын непременно должен был пройти, пусть самую короткую, практическую школу. Отец начал вводить Савву в свои дела, главным из которых было железнодорожное строительство. Иван Федорович держал контрольный пакет акций: от него зависели все решения компании. Хозяйничал он на пару с промышленником Федором Васильевичем Чижовым, личностью незаурядной: математик и филолог, он был знаком с Гоголем и Аксаковым, дружил с художником Поленовым. При поддержки Чижова, опытного и влиятельного человека, Савва постоянно приобретает огромный вес в правлении железной дороги. Именно ему принадлежит утверждение проекта о постройке магистрали Ярославль- Кострома, которая принесла огромную прибыль. Сооружался железнодорожный путь в Донецкий угольный бассейн. Имя Мамонова предпринимателя становится все более известным. Казалось бы, чего не хватало этому богатому человеку, имеющему достаточно средств, чтобы содержать себя и семью, ни в чем себе не отказывать? Почему его неугомонная натура так стремилась к общению с яркими личностями, 15
творческой интеллигенцией? Прежде всего, Савва понимал, что искусство и экономика тесно связаны между собой, и « не хлебом единым» жив человек. Будучи сам творчески одаренным человеком, Мамонтов не мо не ценить интеллектуальный потенциал и новаторские устремления людей искусства, а потому не жалел средств на его процветание. Жизнь Мамонтова была до краев наполнена: акционер и предприниматель, антрепренёр, режиссёр, драматург, актер, певец. Даже среди блестящей плеяды тогдашних купцов-меценатов ему не было равных. Эстет, мечтающий сделать жизнь красивой и гармоничной, Савва Мамонтов стремился внести элемент прекрасного в самые обыденные, казалось бы, дела – например, строительство железной дороги. Не все знают о его неосуществленной идее – украсить казенные здания вокзала картинами выдающихся мастеров того времени (при этом помочь художникам материально). Он заказал Виктору Васнецову сразу и «Битва русских со скифами». Сюжеты предоставил выбрать самому художнику, учитывая его склонность сказочной тематике. Но, увы, «молва» неодобрительно отнеслась к полотну Васнецова, а правление железной дороги, не имея собственного мнения, поддержало «печатное слово» и от покупки отказалось. Тогда Савва Иванович купил картину сам и повесил её в столовой дома на Садовой-Спасской. Неудачи Мамонтова не смущали. Он говорил: «Надо приучать глаз народа к прекрасному на вокзалах, в храмах, улицах». И еще он считал (эта мысль оказалась пророческой), что «когда будут думать о хлебе, то не будет хлеба». Как цивилизованный человек, он понимал, что в мире все взаимосвязано и неизбежно взаимодействие материально- практической и духовных сфер. Свои мечты и идеалы Мамонтов претворял в жизнь порой на ходу, в перерыве строительством железных дорог, совещаниями в Акционерном обществе и Министерстве финансов, вечно разрываясь между «поэзией» и «прозой» жизни. … а начиналось всё с домашних спектаклей в имении Абрамцево (а затем и в доме на Садовой-Спасской). Они разыгрывали силами друзей Саввы Ивановича, образованнейших людей того времени. Из этих представлений вырастет потом профессиональная частная опера. Здесь ставились пьесы Шекспира, Шиллера, драматические произведения самого Мамонтова: «Иосиф», «Алая роза», «Каморра», «Черный принц» и другие. Зимой 1881-1882 года в Абрамцево игралась «Снегурочка» Островского, явившая собой как бы переход от любительских спектаклей к профессиональным. Оформлял её Виктор Васнецов ( который впоследствии создал гениальные декорации к «Снегурочке» Римского – Корсакова в Частной опере. Узнав, что жена художника Поленова тоже поет, вызвали её. На санях прикатил в имение друг Саввы, профессор Новороссийского университета П.А.Спиро. Пригласили принять участие даже служащего торгового дома Малинина, у которого обнаружился голос. Впоследствии драма Островского превратится в роскошный оперный спектакль и принесёт небывалый успех Мамонтову. Произойдет это 8 октября 1885 года. Василий Суриков, который присутствовал на домашней премьере, был вне себя от восторга. Как вспоминала Наталья Поленова «когда вышли на сцену Бобыль и Бобылиха, а следом толпа берендеев с широкой масленицей и настоящей старинной козой, когда заплясал «бабец» ( мужеподобная женщина) в настоящем мужицком армяке, русская натура Сурикова не выдержала и он разразился неистовыми аплодисментами». Главную роль с успехом сыграла Наденька Салина, сохранившая 16
славу лучшей Снегурочки. В этой партии её отметит П.И.Чайковский и позже рекомендует директору императорских театров Всеволожскому. Впоследствии Салина войдет в плеяду лучших певцов Большого театра. В октябре 1884 года Мамонтову 43 года, он - в зените славы: преуспевающий предприниматель, глава железной дороги. Первым в замысел Частной оперы был посвящен Поленов. Савва Иванович с горечью говорил о том, что рутина по- прежнему царит на сцене императорских театров, и опера там – отнюдь не спектакль, а просто концерт в костюмах. Мамонтову же хотелось, чтобы она выглядела как драматический спектакль, и участвовали в нем певцы-актеры. Для этого требовалась особая оперная режиссура, важнейшая роль должна была отводиться и художнику- постановщику. Действительно, именно в Частной опере Мамонтова опера оформилась как самостоятельный вид русского декоративного искусства. Декорации Поленова, стало модным подражать русским мотивам, особую популярность приобрели и русские кустарные изделия. Наконец-то на смену маляру в театре пришел живописец. И теперь артист на сцене попадал не в условную среду, а в поистине волшебный мир, который, оказывал влияние и на стиль игры актера. И трудно будет пробить дорогу Частной опере. Со времен Екатерины существовала государственная театральная монополия, которая препятствовала возникновению подобных мероприятий. Правда, Павел в письме к своей матери «частников», но Николай 1 снова наложил на них запрет. На этой же позиции стоял и Александр 2 . Однако частные антрепризы все же появлялись: это драматический театр Корша и оперетта Лентовского, «театр Анны Бренко», «Секретаревка» и другие. Наконец, 24 марта 1883 г Александр 3 отменил государственную театральную монополию, что дало возможность открыть Мамонтовскую оперу. Сие знаменательное событие произошло 9 января 1885 г в помещении Лианозовского театра в Камергерском переулке. Так начался новый этап в жизни русской оперы. Интересно, что сам директор некоторое время скрывался под чужими фамилиями, называл свою антрепризу то «театром Кроткого», то «театром Винтер». Впоследствии (в в 1895 году) Мамонтов арендует помещение купца Солодовникова на Большой Дмитровке. Театр Солодовникова вместил около двух тысяч зрителей и здесь впервые 22 сентября 1896 года состоится выступление Федора Ивановича Шаляпина. В отличие от Мамонтова, Солодовников следовал принципу: меньше вложить – побольше получить. Потому и театр он построил как амбар (лишь со временем здесь зал отделили от вестибюля, поставили ряд кресел и воздвигли сцену). Но Савва сумел украсить даже и такой театрик, заказав занавес художнику Врубелю. В театре Солодовникова начинается второй период жизни частной оперы. Но вернемся к её первой постановке – «Русалке» Даргомыжского. На премьере в Камергерском собралась в большинстве своем скептически настроенная публика. Каково же было настроение труппы, если еще до спектакля в газете «Театр и жизнь» появилась заметка, в которой ставилась под сомнение сама возможность создания частной антрепризы! Итак, «Русалка» провалилась. Не спасли её даже самые удивительные декорации, выполненные молодым Левитаном по эскизам Васнецова и вызвавшие у зрителей бурю восторга (особенно понравилась публике картина «Подводного царства»). Увы, Наденька Салина в роли Наташи, впервые вышедшая на сцену, оказалась не на высоте. Двадцатилетняя дебютантка чувствовала себя весьма неуверенно, за что удостоилась реплики управляющего оркестром Труффи: «Ви пели 17
как сонный риба в мешке». Несколько озадачены были все, в том числе и Мамонтов, исполнением роли мельника. У актера Бедлевича добродушный герой предстал в виде не то «франтоватого волонтера, не то трактирного полового» Путь мамонтовской оперы был нелегким. Публика, привыкшая к академическим штампам, не могла по достоинству оценить новизну этого театрального дела. Поначалу оставлял желать лучшего и профессиональный уровень певцов… И вот, понимая что еще не пришло время русской национальной оперы, Мамонтов решает пригласить к себе на гастроли выдающихся зарубежных артистов. На сцене частной оперы стали выступать такие знаменитости как Мария Вае-Зандт, Адель Борги, Жюль Девойд, Анжело Мазини, Франческа Таманью. На содержание певцов требовалось немало средств, зато была очевидная польза: рост профессионализма у отечественных исполнителей. После провала «Русалки» Даргомыжского и «Фауста» Гуно, премьера «Снегурочки» ознаменовала собой своего рода перелом в жизни мамонтовской антрепризы. Этот день стал, по сути, днем рождения русской национальной оперы- сказки. Она прочно укрепилась в репертуаре Частной оперы. Позднее здесь найдут свое воплощение и другие оперы Римского-Корсакова: «Псковитянка», «Вера Шелога», «Сказка о царе Салтане»… В театральном коллективе единомышленников, который создал Савва Мамонтов, впервые в России были подняты на должную высоту роли режиссера, актера и художника. Конечно, были в труппе и свои слабые стороны. Это касалось музыкальной части. Оркестром управлял тогда несколько бесхарактерный человек И.Труффи. Позднее, в 1897 г музыкальным руководителем станет одаренный дирижер Э.Эспозито. Воспитанные на расхожем репертуаре, эти музыканты не могли поднять оркестр выше среднего уровня. Частная опера еще не в силах была соперничать с императорскими театрами, где десятилетиями формировалась музыкальная культура. Хотя Мамонтов и любил И.Труффи за верную службу, симпатизировал Эспозито, он понимал, что во главе оркестра должен стоять высококультурный русский человек. Свой выбор Савва , в конце концов, остановил на Ипполитове-Иванове. Мамонтов легко открывал знаменитостей… «Ничто не было ему так чуждо, как привычка оглядываться назад, - он смотрел всегда вперед. Любил созидать, а не подводить итогов, любил грядущее, молодое, а не отжившее. Оттого так страстно увлекался новыми идеями, оттого всю жизнь казался неистовым искателем новых дарований! И, конечно, самое выдающееся его открытое – это Федор Шаляпин. Настоящая сила. Какой голос! В консерватории не учился – хорист, певчий. А кто знает, не сам ли он консерватория! Контракт подписал с императорским театром, неудобно мне его оттуда забирать, - признавался Савва Иванович. Ну да ничего. Ему там, пожалуй, петь не дадут – ведь он, говорят, с норовом. А мы могли бы для него поставить «Псковитянку», «Вражью силу», «Юдифь». Шаляпин будет украшением мамонтовской оперы. Мамонтов же станет Шаляпину не только учителем во всем, но и продюсером, которому певец будет обязан своим восхождением к славе. После смерти Мамонтова Шаляпин писал:»Мамонтов тратил деньги на театр и умер в бедности, но какой благородный фанатизм в искусстве! А ведь жил он в варварской стране». В имении Абрамцево по сей день висит портрет Шаляпина в роли Ивана Грозного с надписью «Моему великому учителю». По случаю постановки в Нижнем Новгороде в центре города была завершена постройка прекрасного здания театра. Его предоставили в аренду провинциальному антрепренеру Собольщикову-Самарину. Условием местных властей при заключении договора было обязательное выступление 18
в этом здании оперной труппы. И вот Собольщиков-Самарин, не ведая, кто стоит за фамилией К.С.Винтер, передает театр на летний сезон. 14 мая 1896 года спектаклем «Жизнь за царя» М.Глинки регулярные выступления мамонтовской оперы. Именно здесь Ф.Шаляпин дебютировал в роли И.Сусанина. Партию пришлось разучить за несколько дней, ведь в «Мариинке» великому певцу доводилось показываться публике лишь в одной сцене этой оперы. Конечно, он понимал, что в Петербурге его ценят, но переехать в Москву к начинающему Мамонтову Шаляпин не решался. И тут в судьбу Частной оперы вмешалась богиня любви. Стараниями Мамонтова в Нижнем появилась итальянская балетная труппа во главе с прима-балериной Иолой Торгаги. Иола стала предметом поклонения Шаляпина. Восхищенный её красотой и артистизмом, молодой певец не отходил от танцовщицы ни на шаг. И вскоре объяснился в любви. По поручению Мамонтова балерина отправляется в Петербург уговаривать Шаляпина переехать в Москву. После переезда Шаляпина в Москву сразу же ощутился дружеский дух, царящий в мамонтовском театре, бесспорно повлиявший на художественное развитие певца. Частная опера просуществовала три сезона. К несчастью, за несколько дней до открытия третьего сезона 1899 г, Савва Мамонтов был арестован. Его дело оказалось слишком запутанным с юридической точки зрения, и разобраться в нем мог только весьма удачный правовед. Азартный предприниматель, Мамонтов проявил некую халатность в финансовых вопросах. Формальная незаконность некоторых операций была очевидна. Адвокатом Мамонтова был знаменитый Плевако. Просидев в тюрьме пять месяцев, Савва Иванович отправился под домашний арест, а затем был оправдан. Но когда он вышел на свободу, дом на Садовой-Спасской был уже опечатан. Долг продолжал тяготеть над Мамонтовым. Частная опера была преображена в Товарищество Русской частной оперы. Артисты вноси свои сбережения, чтобы сохранить театр. В списках пайщиков не оказалось только Ф.Шаляпина и К.Коровина. Шаляпину не удалось расторгнуть контракт с Большим театром, а Коровин постарался подальше уйти от передряг и рвал письма своего попавшего в беду покровителя… Столь мрачными оказались последние дни блестящего русского мецената, которого, по аналогии со знаменитым покровителем искусств Лоренцо Медичи (Великолепным) называли Саввой Великолепным. 19
Заключение Изучение российского меценатства и коллекционерства – тема будущего, она сулит много интересных открытий в истории нашей культуры. Только благодаря чуткости меценатов, их провидческому дару наши музеи ныне располагают абсолютно уникальными, имеющими мировое значение экспонатами. Так что же руководило русскими меценатами? Прекрасно ответил на этот вопрос Савелий Ямщиков: «Все известные коллекционеры и меценаты были людьми глубокой веры. Уверен, любое благотворительство с духа начинается. Без чистых помыслов не может быть ни серьезного коллекционера, ни настоящего мецената». Им было присуще чувство высокой ответственности перед своим народом. Отечество питало их гражданственность, призывало к подвижничеству на ниве благотворительности: они возводили церкви, школы, больницы, занимались собирательством и коллекционированием книг и картин, тратили деньги на удовлетворение культурных и просветительских потребностей страны. Уникальную роль сыграли отечественные предприниматели в развитии русской культуры. Предприниматели – меценаты всегда преклонялись перед деятелями науки и искусства, перед талантом и независимостью суждений, искали их общества и уважения. Многие предприниматели считали делом чести материально поддерживать наиболее талантливых представителей русской культуры, сами увлекались собиранием произведений отечественной и мировой культуры. Занятие меценатством способствовало повышению у самих благотворителей уровня культуры и образования, расширения общего кругозора. В целом это свидетельствова ло о ро сте количе ства и н т е л л и г е н т н ы х , высокообразованных людей из числа предпринимателей. Многие предприниматели понимали, что для пользы их дела необходимы грамотные, квалифицированные рабочие. Поэтому они не жалели средств на строительство жилья для своих работников, лечебно-оздоровительных учреждений. Улучшали условия труда и быта рабочих и их семей. Меценатство в России в конце девятнадцатого - начале двадцатого веков было существенной, заметной стороной духовной жизни общества; оно в большинстве случаев было связано с теми отраслями общественного хозяйства, которые не приносили прибыли и не имели, поэтому никакого отношения к коммерции; само число меценатов в России на рубеже двух веков, наследование добрых дел представителями одной семьи, легко просматриваемый альтруизм благотворителей, удивительно высокая степень личного, непосредственного участия отечественных меценатов в преобразовании той или иной сферы бытия. 20

Список использованной литературы
1. Школьный журнал. Московская школа. №№ 1-4; 6-10, 2006 2. Русский торгово-промышленный мир.- М.1993 3. Кузьмичёв А., Петров Р. Русские миллионщики. Семейные хроники. – М., 1993 4. Мартынов С. Предприниматели, благотворители, меценаты. – СПб., 1993 5. Абалкин Л.И. Заметки о российском предпринимательстве. - СПб., 1994 6. Шапкин И.Н., Кузьмичёв А.Д. Отечественное предпринимательство. Очерки истории. – М.: Прогресс-Академия, 1995 7. Школьный экономический журнал № 2, Десять веков Российского предпринимательства, 1999 8. Нестеренко Е.И. Благотворительность и меценатство в российском предпринима тельстве: Материалы по курсу «История предпринимательства в Росси». 9. М.Финансовая академия, 1996 10.С.Воскобойникова «Савва Великолепный» СПб., 1995 11.М.Климкова «Российские меценаты» М., 1997 12.Кетлин Бертон Маррел «Сахарные короли» М.1989 13.Журнал «Огонёк» 1990 21
Иллюстрации П.И.Харитоненко 22
В.А.Харитоненко 23
М.К.Тенищева и И.Е.Репин 24
М.П.Беляев 25
С.Т.Морозов 26
П.М.Третьяков 27
С.И.Мамонтов 28